Михаил Николаевич Усенко — машинист железнодорожного крана УЖДТ. На комбинате работает 23 года. С 1981 по 1983 годы служил в Афганистане, в десантно-штурмовом батальоне 606-й бригады. Участвовал в сопровождении и охране колонн, ходил на зачистки от душманов вместе с бойцами местной армии. Михаил Николаевич говорит, что во времена службы в Афганистане лишними вопросами не задавался, а честно исполнял свой интернациональный долг. По тем временам желание проявить себя в бою было нормой. «Наше поколение воспитывали на примере наших дедов, которые воевали за Родину с оружием в руках», — объясняет Михаил Усенко. |
 Из биографии Михаила Усенко:После окончания училища работал сварщиком в «Казметаллургстрое». Потом был призван в армию. Сначала отправили в Самарканд, в учебное подразделение. После трех месяцев учебы транзитом через Кабул отправили в Джелалабад. В Афганистане отслужил 2 года и 3 месяца. После возвращения продолжил работать в «Казметаллургстрое» В 1993 году устроился на СПП, затем в УЖДТ. |
— Михаил Николаевич, как Вам тогда объясняли вашу главную задачу?
— Нам говорили, что мы защищаем южные рубежи нашей родины и вместе с этим помогаем народу Афганистана, защищаем местное население от душманов. Они навязывали людям другой образ жизни, и не все с ним мирились.
— Вы говорили, что в походах против душманов участвовали и афганские солдаты.
— Там были очень сложные, клановые отношения внутри страны. Например, солдат, служащий на стороне официальной власти, в народно-демократической армии, мог иметь брата или отца-душмана. К советским афганцы, наверняка, относились по-разному, но с откровенной враждой я лично не сталкивался. С солдатами их армии мы вместе проводили зачистки от душманов, нам помогали так называемые малиши, что-то вроде дружинников – добровольцев. Они были наиболее рьяные сторонники власти, потому что многие из них пострадали от душманов. С местным населением тоже были нормальные отношения. Наше боевое охранение находилось метрах в шестидесяти от кишлака. Их детишки часто к нам приходили, мы давали им еду.
— Где именно вы служили?
— Вблизи Джелалабада, там стояла наша 606-я бригада, и при ней — десантно-штурмовой батальон, в котором я служил. В основном, сопровождали колонны, ходили в горы, искали душманов, проводили зачистки. В Кандагаре тоже были. Сначала я был «агсником» – таскал автоматический гранотомет на станке, потом огнеметчиком. Или с пулеметом бегал.
— Это было больше похоже на войну или службу в армии? Какие были отношения между бойцами? Распорядок дня?
— Дедовщины и особой муштры там не было. Офицеры относились к нам лояльно, потому что ходили вместе с нами в бой, и знали, что при случае мы их прикроем.
А что касается службы, были и плановые обходы, и экстренные выезды. Наша разведрота часто каталась по местности, определяла месторасположение бандформирований, проверяла оперативные сведения. Тогда говорили – «искала приключений», потому рота, бывало, попадала в засаду. И тогда всех нас поднимали им в помощь.
— В книгах пишут, что в Афгане вели страшные бои, селения целиком выжигали напалмом. Это действительно было так?
— У меня страха как такового не было. Наоборот, было обидно, когда ребята уходи в горы, а меня оставляли. Наверное, мы были так воспитаны, и считали, что нужно себя как-то проявить, показать, выполнить свой долг перед страной. А что касается боев, с напалмом я не сталкивался, но оставлять раненых и убитых на поле боя нам было нельзя. Это было жесткое табу. Потому что душманы очень жестоко издевались над нашими ребятами, если их находили.
— А как сейчас Вы относитесь к тому, что было в Афгане, и к своему участию во всех этих событиях?
— Я не жалею ни о чем. Даже с нынешними понятиями я все равно не отказался бы и пошел служить. Я не считаю это время потерянным для себя.
— Приобрели что-то важное?
— Конечно. Жизненные устои поменялись. На людей по-другому стал смотреть. Там ведь разные люди встречались, кто-то рвался в горы, кто-то старался отсидеться.
— Как уходили из Афганистана, помните? Что чувствовали?
— Думал, что это здорово, домой хотелось, родителей увидеть. Они ждали, волновались за меня.
— Вопрос со статусом афганцев всегда решался очень сложно. Льготы давали, потом забирали. Как к этому относитесь? Не в обиде?
— Нет, не те годы у меня, чтобы обижаться. Льготами для афганцев я воспользовался, получил квартиру. Да и сейчас о нас не забывают. В России у меня живут родственники, они принимали участие в боевых действиях в Чечне. У них вообще нет никаких льгот. Официально их считают задействованными в наведении конституционного порядка.
— Ваш сын расспрашивал вас об Афганистане?
— Да, интересовался. Просил рассказать про оружие, бои.
— Как он относился к вашим рассказам? С восхищением? Или пока там не побываешь, до конца всего не поймешь?
— Это на самом деле так. Война не такая, как показывают в кино, все совсем по-другому.
— Вы знаете о торжестве, которое проводят для афганцев в ГДК в честь юбилейной даты? Приглашены?
— Пойти не смогу, потому что работаю в этот день. У нас в УЖДТ, сами знаете, людей не хватает. Проблемы как везде на комбинате: недоштат, запчастей нет, финансирование по остаточному принципу. Технику новую не закупают. Работаем без выходных, дома я редкий гость. Но привыкаешь ко всему, и к такому графику тоже.
— Была бы альтернатива, ушли?
— Да, однозначно. По пока ничего равноценного нет.
Наталья Прончатова