В. Баракова: «Техника безопасности – это святое!»

Валентина Федоровна Баракова — ветеран труда ТЭЦ-2, инженер по ТБ с 25-летним стажем. Не так давно ее, как опытного специалиста, пригласили вести занятия по технике безопасности в учебном центре ОРОП. Валентина Федоровна рассказала «Магнитке плюс», как ей работалось в советские и постсоветские времена, и как она оценивает сегодняшнюю ситуацию с техникой безопасности на комбинате.

Когда Валентине Федоровне предложили работать инженером по ТБ, она решила отказаться, посчитала, что эта должность не по ней, характер у нее слишком мягкий. До этого она временно замещала инженера по ТБ, поэтому знала, что «тб-шнику» надо отлично знать производство, его «узкие» места, и, кроме того, уметь находить подход к любому сотруднику, чтобы предотвращать несчастные случаи, а не просто наказывать рабочих за допущенные нарушения. Одним словом, сложная работа: чтобы ни случилось — виноват инженер по ТБ. Хотя травмы случаются везде и всегда, и всего не предусмотришь. Сейчас Валентина Федоровна говорит, что «мягкость» характера для нее, как инженера по ТБ, помехой не стала. Когда происходил несчастный случай, она была на стороне рабочих, и не признавала никаких компромиссов, если травма могла привести к тяжелым последствиям для здоровья пострадавшего. Но и с рабочими была прямолинейна, не боялась жестко говорить о тех последствиях, к которым может привести несоблюдение правил ТБ.

— Валентина Федоровна, по вашему мнению, любые методы профилактики травматизма хороши?
— Опасных факторов на производстве всегда очень много, и надо помнить, что никто не позаботится о тебе так, как ты сам. И человеку надо об этом постоянно напоминать. Это сейчас настрой такой, что главное — выявить и наказать. На одного работающего по три проверяющих приходится. Фотосессии бесконечные… А с человеком для начала нужно поговорить и все доступно объяснить. Если я встречала кого-нибудь без каски или очков, чаще всего это были подрядчики, обязательно подходила и говорила: «Почему ходишь без каски? Упадет кусок обмуровки, какая-нибудь арматурина, останется отметина на всю жизнь. Кому ты будешь нужен такой? Ни жене, ни детям.» Говорила по-простому, но люди такой язык хорошо понимали. Может, чувствовали, что мне не все равно, переживаю за них. Но если разговоры не помогали, и я замечала за человеком одно и то же нарушение, тут же наказывала, лишала премии. Но и тогда объясняла, что человек наказал сам себя и свою семью, и хуже от этого никому кроме него не стало.

— Вы сказали, основные проблемы были с подрядчиками.
— У нас всегда был один постоянный подрядчик – «Центрказэнергоремонт», мы хорошо знали их специалистов – грамотные, квалифицированные. Но в перестроечное время всех подрядчиков разогнали, а потом к нам на ремонты начали приходить случайные люди, и «гробить» наше оборудование. И к технике безопасности у них отношение было соответствующее. Поэтому нашу ТЭЦ на оперативках постоянно за что-то ругали. Помню, я как-то встала и задала вопрос: «Почему с начальников цехов спрашивают за то, как работают подрядчики? Ведь к тендерам наших руководителей не допускают. Выбирают, что подешевле, — организации, где нет ни механизации труда, ни нормальной квалификации у рабочих». Людей набирали, что называется «с трубы», а потом хотели, чтобы они нормально работали.

— А с профзаболеваниями раньше как дело обстояло?
— В советское время они были большой редкостью. Их оформляли через институт профзаболеваний, и в том случае, если болезни были в очень тяжелой форме.
У нас на станции таких вредных факторов, как на КХП, конечно, не было. Из профзаболеваний была тугоухость , редко — легочные болезни. В турбинном цехе уровень шума превышает 110 децибелл. Рев стоит такой же, как при взлете самолета. Поэтому наши «турбинисты» все немного недослышат. Нужны беруши, но, к примеру, в советское время на это особо упор не делали. Когда начали внедрять стандарты, работать по системе OHSAS, беруши потребовали в обязательном порядке. И люди быстро к этому привыкли.

— А уровень травматизма был выше или ниже?
— В 60-е и 70-е годы бывало по 100 с лишним несчастных случаев в год, и по 10 – 15 смертельных. Сейчас ситуация другая. Я не думаю, что несчастные случаи скрываются. Просто их действительно стало меньше.

— А на вас не давили по поводу того, что уровень травматизма должен снижаться и не все несчастные случаи нужно регистрировать как производственные?
— Конечно, такое было. Но, когда происходили действительно серьезные случаи, мы ни на какие компромиссы не шли. Если травма серьезная, человек может стать инвалидом, и как ему дальше жить? Обязательно оформляли как несчастный случай на производстве. За нашу неуступчивость нас ругали, но мы считали, что лучше остаться без премии, чем оставить человека без поддержки.

— И к вам прислушивались?
— В основном, да. Иногда вопросы решались быстро, иногда надо было настоять на своем. Но если было что-то принципиальное, говорили: не сделаете, как положено, остановимся, и не будем работать!

— Пример можете привести?
— У нас есть цех химводоочистки, где по технологии применяются концентрированная кислота и щелочь. Там были несчастные случаи, когда люди работали в простых хэбэшных костюмах. Все ведь под давлением, подошел, покрутил вентиль – кислота брызнула. Спецодежду прожигало насквозь. Поэтому мы заострили внимание на том, что работникам химводоочистки обязательно нужны кислотозащитные костюмы. Такие скандалы поднимали на оперативках! Не можем мы людей подвергать опасности, спецодежду нам вынь да положь! Котлочистов своих как космонавтов одевали: начиная с нижнего белья и заканчивая прорезиненным костюмом… Может, сейчас нет желающих так же выступить, поругаться, высказать свое мнение. Но когда стучишься, тебе рано и поздно открывают.

— А том, какая ситуация на складе спецодежды сейчас, знаете?
— Знаю, что кладовщиков сократили, что одежды нужной часто нет. А, может, просто экономия идет на этой спецодежде? Человек месяц-другой обошелся — вот и сэкономили. Раньше бывали задержки, и люди, к примеру, месяц в старой спецодежде могли проходить. Но чтобы ее совсем не было на складах, такого не припомню.

— А проблема недоштата в вашей работе уже присутствовала?
— Да, уже начиналась. Но сейчас ситуация совсем плохая, за людей страшно становится. Раньше у нас в смене было 10 дежурных электриков, а сейчас если есть трое – уже хорошо. Идет тот же электрик схему разбирать, а по дороге ему еще десять дел начальник смены «навешает». А он еще должен все по своей должностной инструкции сделать, оборудование обойти. Устают люди, конечно. А ведь еще есть такие работы, которые нельзя одному делать. Та же химвода. Там по инструкции аппаратчикам не положено по одному находиться! Не дай бог, рванет и кислотой обольет! Или оборудование возьмите. Уходит, предположим, опытный человек, который в насосах понимал и мог по звуку определить, как он работает. А заменить его некем. И к этим насосам никто не может подойти. Нынешние слесаря по-другому разговаривают: запчастей нет, ничего не могу сделать. Девчата, которые обслуживают насос в смене, чуть ли ни ритуальные танцы возле танцуют. А из-за этого насоса может, к примеру, вся станция остановиться, а за ней и производство.
Экономия, может, и нужна, но ко всему надо разумно подходить, единых решений на все случаи жизни не бывает.

— Но в правлении говорят, производительности нужной никак не могут добиться…
— Владельцы компании пытаются подвести все к тем стандартам, к которым они привыкли. Считают количество людей на выплавленную или прокатанную тонну. В других странах они работают «от рубильника» – включил его, заплатил за энергию, и производство работает. А у нас комбинат, у нас все свое – ТЭЦ, цех водоснабжения. Их относят к вспомогательным цехам, и получается, эти цеха мешают прийти к нужным стандартам. А если все это отбросить, наши сталелитейные и прокатные цеха вполне будут соответствовать общемировым требованиям. В них работает не так много людей. И все же нашему руководству выгоднее держать станцию в своем составе, чем покупать электроэнергию у другого поставщика. По Казахстану сейчас дефицит электроэнергии, мощностей не хватает.
Сейчас идут разговоры, что ТЭЦ-2 отдадут в аутсорсинг. Думаю, это будет не так просто. КарГРЭС тоже хозяев меняет, но ведь ни один не вложился, чтобы новую турбину поставить, старое латают и выжимают из него последнее.

Наталья Прончатова

Из биографии Валентины Бараковой:
Родилась в Караганде. Училась в темиртауском химико-механическом техникуме. 10 лет отработала на Джамбулском фосфорном заводе.
Вышла замуж, родила троих сыновей.
В Темиртау приехала к родным в самом начале 80-х. Устроилась на ТЭЦ-2 лаборантом в ПТО, потом работала машинистом котлов.
В 1984 году перевелась на должность инженера по ТБ. Ушла по СДУ в 2009 году. Сейчас на пенсии.

Добавить комментарий