Инженер Аубакиров, когда-то создававший схемы мощнейших авиалайнеров, ныне — «вольный зодчий». Он обустраивает свое место под солнцем с аубакировской тщательностью и недюжинным размахом. |
Тохтар Аубакиров на открытии памятника Казыбек би в Караганде
В усадьбе Тохтара Аубакирова – простор, здесь вполне поместится маленький аэродром. На крыше домика для гостей вместо флюгера – модель самолета. Пахнет деревом – им обшиты все постройки. Речка и маленький пирс, много берез. Чуть поодаль – автономная котельная и насосная установка. В загоне – жеребцы. Любимец – темно-серый в яблоках. Свой мир, свое государство, отделенное ото всех прочным забором.
Планов у него, как и у любого великого человека, — громадье. Передвижной охотничий домик когда-то был простым КаМАЗом. Сейчас в будке грузовика — кухня, душ, хорошо оборудованная гостиная. Тохтар Онгарбаевич дважды щелкает рычажком, и диванная подушка превращается в стол. В комнате можно спать с комфортом — стены и пол оснащены системой электроподогрева.
— Мы выезжаем на охоту в основном зимой. Можем простоять в степи при необходимости до 10 суток. Запасов продовольствия, топлива хватает. Я продумал здесь все до мелочей. И все, что вы видите, сделано вот этими руками. Мои инженерные навыки сгодились, чтобы соорудить эту мечту на колесах.
Тохтар Аубакиров ныне – заядлый охотник. В доме, где мы, наконец, располагаемся для разговора — его трофеи – чучела животных и птиц. На стенах – фотографии самолетов и знакомые снимки космонавта Аубакирова – в скафандре и спецкостюме.
— Меня изначально считали избранником судьбы или посланцем небес, как хотите. Возможно, в меня вселилась чья-то душа, не знаю. По крайней мере, мой дед был уверен в том, что я был ниспослан свыше, чтобы определять людей. Папин брат, мой аташка, сплел мне камчу, и она всегда была со мной. Когда накрывали дастархан, сначала в центре садили меня, а потом вокруг ставили еду. Приходили гости, я сидел – смотрел на них, и если кто-то мне не нравился, я вдруг ни с того, ни с сего бил этого человека камчой. Тогда дед вставал и говорил: вы должны уйти из нашего дома, потому что пришли с плохой аурой. Наверное, дед был уверен в моей исключительности потому, что я был долгожданным, единственным выжившим мальчиком в семье. Отец в день моего рождения, наконец-то, почувствовал себя человеком, у которого есть будущее. Но когда мне исполнилось 7 месяцев, он умер. На прощание сказал сестре: «Я спрошу с тебя за него на том свете».
— Наверное, так же обостренно вы чувствовали эпоху, в которую родились. В 1961 году начали заниматься в парашютной секции, в 63-м – в школе авиаторов.
— Да, мое детство пришлось на послевоенные годы, поэтому помыслы всех моих сверстники были направлены на то, чтобы стать защитниками родины. Сейчас, к сожалению, я не наблюдаю такого патриотизма у молодых. Мечты мальчишек были разные, кто-то хотел стать военным, кто-то — моряком, а я мечтал о небе. Моим земляком был легендарный Нуркен Абдиров, который посмертно стал Героем Советского Союза. До войны он жил в соседнем ауле, и о нем говорили все вокруг. В мои детские уши это вливалось этакой звонкой капелью. Я думаю, моя мечта стала более осязаемой, когда к нам в аул прилетел санитарный самолет. Я был маленьким, совсем мальчишкой, но меня поразило то, какую миссию выполняли пилоты. Они забирали тяжело больных людей в город, потому что в селе им не могли оказать необходимой медицинской помощи. Тогда я решил окончательно, что буду летчиком.
Но жизнь сама подкидывала задачки, одну другой сложнее, будто проверяла – способен ли я их решить? В 15 лет мне надо было кормить маму. Куда пойти? Да, я таскал стокилограммовые мешки, которые и взрослому не по силам. Каждый день разгружал машины, тогда это были 60-тонные «алки». А потом сказал сам себе: да, грузчиком ты можешь быть, но надо двигаться дальше. Меня приняли на ТЛМЗ (темиртауский литейно-механический завод) учеником токаря и определили на очень большой станок. Большой станок – большие детали, не так ли? Огромные валы, а резьба на них делалась с точностью до микрона. Ошибаться никто не имел права. Любой промах привел бы к переплавке сотен тонн металла. Я просто приносил резцы, сверла, смотрел, как учитель их затачивал. но в конце смены подходил к маленьким станкам и пробовал работать на них. Я учился точить резцы, ведомый каким-то эмпирическим, внутренним чутьем, и создал свой, собственный метод заточки. Когда через полгода меня перевели на станок, сменщик помог сделать первую деталь вместе со мной. Дальше я двигался сам, и, к счастью, все пошло в нужном русле. Я делал тройную норму и по качеству работы не уступал никому. За это получил – один-единственный на всем заводе – свою собственную метку – «Сделано Аубакировым». Если «тавро» стояло на детали – все, она шла без проверки ОТК. Настолько сильной была вера к этому пацану. Нескромно? Да, нескромно. Но даже мой учитель, дядя Вася Епринцев, не мог делать столько, сколько делал я.
| В 80-х годах в журнале «Мир авиации», выходившем в США, был опубликован список имен десяти лучших летчиков-испытателей. В указанной десятке был и Тохтар Аубакиров. Для Советского Союза это оказалось большой неожиданностью. Об испытании супернового истребителя знала только узкая группа людей. По-видимому, такое сенсационное событие, когда в Советском Союзе на палубу военного корабля впервые посадили сверхзвуковой самолет, не могло остаться без пристального внимания мировой общественности. На сверхзвуковом «МиГ-29К» Аубакиров взлетел с борта Черноморского крейсера «Тбилиси», затем, описав круг в околовоздушном пространстве, благополучно посадил самолет обратно. При малейшей неточности, когда самолет, отяжеленный полным боекомплектом, идет на посадку, он рискует попасть в мощный вихревой поток в хвостовой части крейсера. Стоит летчику ошибиться хоть на йоту, может произойти чудовищная катастрофа, которая уничтожит и корабль, и самолет. Освободившись от вихревой тяги, нужно коснуться палубы так, чтобы автомат успел выбросить чугунный крюк и прочно удержать самолет на каких-то 33 метрах. Иначе, можно, проскользив до носа большого корабля, не взлететь в воздух, а упасть в море. В этот короткий промежуток времени все расчеты, точность, координация зависят только от мастерства самого летчика-испытателя. В тот день имя Тохтара Аубакирова было занесено в Книгу рекордов Гиннесса. |
| Родился 27 июля 1946 года в Каркаралинском районе Карагандинской области Окончил Армавирское высшее военное авиационное училище, школу летчиков-испытателей, вечернее отделение Жуковского филиала МАИ по специальности «инженер-аэрогидромеханик». В октябре 1991 года после 50-дневной подготовки принял участие в полете в качестве космонавта-исследователя экспедиции посещения на ОК «Мир» по казахстанской программе. Стартовал на ТК «Союз ТМ-13» вместе с Александром Волковым и Францем Фибеком С 1962 года работал токарем на ТЛМЗ г. Темиртау. С 1976 года — летчиком-испытателем в ОКБ им. Микояна, провел испытания самолетов МиГ различных модификаций, активно участвовал во всех аспектах создания авианесущего крейсера. 1 ноября 1989 года вторым в СССР (чрез 40 минут после Виктора Пугачева) осуществил посадку на самолете МиГ-29К на авианесущий крейсер «Тбилиси». В тот же день, через полтора часа после посадки первым в СССР осуществил взлет с трамплина авианосца С 1992 года был первым заместителем председателя Государственного комитета по обороне РК. С 1996 года работал советником Президента РК по оборонной промышленности и космосу. С 2000 года несколько лет работал заместителем секретаря Совета безопасности РК. В 2012 году назначен советником президента АО «Казахстан Темир Жолы» |
— А как же мечта? Отошла на второй план?
— Нет! Аэроклуб был в Караганде возле вокзала, в 60 километрах от нас. Туда ходили грузотакси, потом появились ЗИЛы – автобусы, длинные такие, неуклюжие, холодные. Я ездил в Караганду в субботу, воскресенье и среду. Брал один день отгула. Я здоровый был: высокий, но худощавый. Командиры прозвали меня «чертенком». Это были практически мои позывные, когда я летал в аэроклубе.
Много всего такого было в той жизни, чтобы, преодолевая преграды, я мог сказать – да, я могу.
На третьем году работы мое имя вписали золотыми буквами в Книгу почета Карагандинской области. Прочили на должность директора завода. Обком партии принял решение послать меня на учебу в Алматинский политехнический институт. Он должен был стать моей альма матер. Но тогда я уже ЛЕТАЛ. И потому пришел к директору завода и сказал: я уезжаю в Армавир. Он тогда разразился настоящей русской бранью: мальчишка, глупец, ненормальный! У тебя есть все, а ты едешь в никуда! Но позже, когда он смирился с моим решением, сказал: «Далеко пойдешь!».
В честь Тохтара Аубакирова названо несколько учебных заведений Казахстана, в том числе, в Темиртау. Тохтар Онгарбаевич умеет разговаривать с детьми и рассказывать о своей жизни так, что захватывает дух. В первую очередь, о том, как он сажал МиГ-29 на авианесущий крейсер «Тбилиси». «Одним ударом такого самолета можно разрушить большой город, размером с Нью-Йорк, — рассказывал на одной из встреч знаменитый испытатель. – А палуба авиалайнера настолько огромна, что на ней можно было разместить чуть ли не сотню крылатых машин». Конечно, дети хотят слышать красивую сказку, и Тохтар Аубакиров редко говорит о том, как он, инженер-аэрогидромеханик, участвовал в разработках авианосной части корабля, насколько кропотливой была эта работа, требующая высокого профессионализма и скрупулезности. Ведь то, что огромные детали должны вытачиваться с точностью до микрона, он понял еще в юности. Что испытывал летчик Тохтар Аубакиров – самого себя, машину, на которую возлагали надежды десятки людей? Возможно, он доказывал всему миру, что нет ценнее человеческого гения, что именно он не дает времени идти вспять. Этот могучий человек, уйдя на пенсию, остается верен себе – кажется, он и сейчас может поставить на любом своем творении, будь то модель самолета на крыше дома или сруб бани, именное клеймо – «сделано Аубакировым».
Наталья Прончатова