У Марии Ивановны Ишковой большой стаж — 33 года, более 20 лет из которых она отработала на аглофабрике, освоив за это время несколько профессий и став наставницей для множества молодых рабочих. О своем детстве, нелегкой жизни, начале трудового пути и работе на комбинате Мария Ивановна рассказала в интервью газете «Магнитка плюс».
Мария Ишкова родилась в 1939 году в Украине, в Одессой области. Ее детство пришлось на военные и послевоенные годы и было очень непростым. Мария Ивановна рано лишилась матери: она умерла в 1940-м, когда девочке был всего годик. Отец, оставшись один с четырьмя дочерями, привел в дом новую супругу, у которой тоже был ребенок – мальчик. Но заменить девочкам мать она не смогла, а когда в 1945-м году отца Марии Ивановны отправили в Казахстан, где активно строились новые предприятия и требовались рабочие руки, мачеха стала поднимать руку на падчериц, заставляла их трудиться в огороде, тогда как сама делать ничего не хотела. Кроме того, женщина злоупотребляла алкоголем, и вскоре от небольшого приданого сестер, которое раньше все родители потихоньку собирали для своих дочек, ничего не осталось. В итоге родственники девочек выгнали мачеху из дома, и дети стали жить одни.
Еще хуже сестрам пришлось, когда на Украине начался голод 1946-1947 годов, вызванный сильной засухой и неурожаем. И если летом людей выручали фрукты, то зимой есть и вовсе было нечего. Мария Ивановна вспоминает, как вместе с сестрами смолила и жевала коровью шкуру, как пекли лепешки из распаренной лебеды. В сельсовете детям давали по несколько початков кукурузы. Из зерен сестры делали муку, а из муки – оладушки. Их несли на станцию – продавать пассажирам поездов, а на вырученные небольшие деньги покупали еду, вот только она быстро заканчивалась. В тот тяжелый период умерла вторая по старшинству сестра Марии Ивановны – Лена. Это случилось после того, как девочки пожарили, раскололи и съели принесенные им теткой сливовые косточки (сливовые ядрышки содержат амигдалин, который, попадая в желудок, под действием соляной кислоты превращается в синильную кислоту – один из сильнейших ядов – ред.). Плохо себя почувствовали все: появились тошнота и рвота, а у Лены изо рта пошла пена, она не могла встать с постели. Ночью девочки помочь ей ничем не смогли, а когда стало светать, побежали к родственникам. Но предпринять что-либо взрослые не успели: сестра не дожила до утра…
Видя, как тяжело приходится девочкам, соседи написали их отцу в Казахстан о том, что его дети умирают с голоду. Чтобы этого не произошло, одну из сестер – Валентину – забрали в детский дом. Хотели забрать и двух оставшихся, но Марию не отдала старшая на 8 лет сестра – на тот момент ей исполнилось 14 лет, и сама она в детский дом идти отказалась. Вместо этого девочки сели на поезд и поехали к отцу в Казахстан – так им посоветовал поступить один из родственников. Ехали долго и с пересадками, места были сидячие, и на ночь сестра укладывала маленькую Машу на третью полку. Дорогу в силу возраста она запомнила плохо. Помнит только, что грызла комки жженого сахара, и что пассажиры кормили ее, чем могли и часто брали на руки. И что однажды ночью упала с третьей полки, перепугав людей в вагоне – хорошо, что не убилась.
В день приезда в Караганде, где жил отец с уже новой женой, был сильный буран. К такой погоде сестры, с рождения жившие в крае с мягким климатом, где зимой не выпадал снег, оказались не готовы. Встречавший их на вокзале двоюродный брат завернул маленькую Марию в шинель, и, взяв на руки, понес, так как девочки были почти босые. Так, в 1947-м году началась жизнь на новом месте. Отец работал кузнецом на шахте, и дом находился рядом с ней же. Детей в семье теперь стало пятеро: Мария Ивановна с сестрой, два их брата по отцу — погодки, которые родились к тому времени, и старший ребенок мачехи – дочка. Вот только новая жизнь оказалась не лучше прежней, так как и вторая мачеха имела проблемы с алкоголем и не заботилась о детях от предыдущего брака мужа. Снова они испытали голод: одну небольшую булку хлеба делили на семь человек. Ситуация усугублялась частыми холодами и нехваткой теплой одежды. Дом нужно было отапливать, и именно в детстве Мария Ивановна научилась разбираться в качестве угля: девочке приходилось носить его с шахты. Впоследствии это повлияло на выбор профессии, да и куда еще идти работать, как не в то место, где многое было так знакомо?
Старшая сестра не захотела жить в новой семье: она ушла из дома и вскоре вышла замуж. Мария Ивановна осталась при отце. Когда он скончался в 1951-м голу, девочке было всего 11 лет. С этих пор она «жила по нянькам» — чтобы прокормиться, смотрела за детьми других людей, а также готовила им, прибиралась в доме, стирала, чистила, мыла. Радостным событием стала встреча с сестрой Валентиной на карагандинском вокзале: ее удалось разыскать в 1953-м году, и старшая сестра забрала ее к себе. А в 16 лет от мачехи ушла и Мария Ивановна. Случилось это после того, как она устроилась на ЦОФ: выбирать из медленно идущего по транспортеру угля обломки досок и другой мусор. Так началась трудовая деятельность длиною более чем в 30 лет.
-Я очень хотела работать. Помню, как радовалась, что получила паспорт, — вспоминает Мария Ивановна. – Но брать меня сперва не хотели. Когда пришла к директору ЦОФ, он спросил: «Тебе 12 лет есть?» А мне тогда уже 17-й год шел. Сказала свой возраст, а директор мне: «Куда же я тебя возьму?» Я отвечаю: «Да хоть куда-нибудь, я все умею делать!». Дали мне работу, я на радостях за один день медкомиссию прошла. Когда получила первую зарплату – 400 рублей еще сталинскими деньгами, то половину отдала мачехе, а на вторую половину купила себе туфлешки и фуфайку – даже ее у меня не было. На дворе зима, а у меня один пиджачок. Потом прихожу домой с работы – там мачеха вместе с какой-то женщиной. Альбом мой, в который я собирала фотографии артистов, разорванный. Мачеха увидела меня и кричит своей дочке – она была на год старше меня: «Гони ее отсюда! Что это она себе купила, деньги потратила?» Тогда я схватила кочергу, и сама их погнала – а что оставалось делать? А потом от них ушла…
Мария Ивановна сняла комнату у одной старушки, а потом девушки с работы помогли ей с общежитием. Вскоре состоялось знакомство с будущим мужем, появилась новая семья. Между тем, на ЦОФ у Марии Ивановна все складывалось хорошо: она самостоятельно осваивала новые профессии, могла работать на любом оборудовании, и обучала новичков, которых за ней закрепляло руководство. Так женщина трудилась девять лет, а потом семья решила перебраться в Темиртау, потому что в Караганде ей не давали квартиру. В 1965-м году на комбинате как раз начала строиться первая аглофабрика, и именно сюда Мария Ивановна устроилась в мае того же года. Больше места работы она не меняла.
Первый год, когда фабрику еще не запустили, наша работа, в основном, заключалась в уборке мусора. Уберем, что нам скажут, спустимся в подвал, сядем отдыхать, а девчата мне: «Расскажи, Машенька, что да как…». И я рассказываю им про оборудование: где какое, для чего нужно, — говорит Мария Ивановна. — Я тогда уже многое знала, а другие оборудование даже не видели. В 1966-м году фабрику запустили, мы дали первый концентрат. Помню, приехали корреспонденты с газет и с телевидения, и я показывала им концентрат. Это было очень важное событие.
И на аглофабрике Мария Ивановна продолжала самостоятельно осваивать новые профессии. За долгие годы она успела поработать на всем имеющимся там оборудовании, включая центрифуги, насосы, транспортеры, грохота, могла заменить любого отсутствующего рабочего. Продолжала она и обучение новеньких, став наставников для очень многих молодых людей, впервые попавших на производство: сегодня их столько, что Мария Ивановна сбилась со счета. При чем, обучала она так, что ученики успешно сдавали экзамены, а кто-то и сам потом становился хорошим наставником. Вот только из-за тяжелого труда на аглофабрике оставались далеко не все вновь принятые.
-Постоянно были завалы, ни одна смена не проходила без лопаты. Сколько тонн я перекидала своими руками! Самая большая грязь была на отметке + 200: там можно было пройти только в резиновых сапогах. И я проходила в них 33 года, до самого выхода на пенсию, — говорит Мария Ивановна. — В желоб нырнешь, из сапога воду выльешь и бежишь дальше весь мокрый. И оборудования много, сто глаз нужно, чтобы за всем усмотреть. Где-то течка забилась – бежишь с кувалдой, пробиваешь. Это адский труд, там даже мужчины многие не выдерживали, убегали с фабрики. Когда устраивались, думали, мед будет, а там… Помню, мне один слесарь сказал: «Ой, Марья Ивановна, много зарабатываешь!» У меня тогда уже был пятый разряд и зарплата около 500 рублей. Я сказала: «Ну давай, приходи ко мне в напарники!». Так он даже две недели не смог отработать. Сказал, что в слесарке ему намного лучше. Работа у нас была бешеная. Я уже 32 года на пенсии, и до сих пор мне снится, как бегаю с отметки на отметку по металлическим лестницам, почти вертикальным, в резиновых сапогах. И скользко было в них, ноги часто со ступенек соскальзывали. До сих пор свою работу вспоминаю. Но менять ее я не хотела. Не в моем характере ходить с одного производства на другое. Как «вцепилась» в одно место, так и отработала от звонка до звонка.
Такого понятия, как «легкий труд» на аглофабрике раньше практически не существовало. Так, беременных женщин, освобожденных от основной работы, заставляли носить вверх по металлическим лестницам десятилитровые ведра с известкой, чтобы белить стены на 23-й отметке, которые практически сразу же покрывались пылью. И только после того, как у одной из работниц случился выкидыш, и женщины, находящиеся в положении, стали «бастовать» против таких порядков, им дали работу, не связанную с поднятием тяжестей – за пределами фабрики.
Перед выходом на пенсию Мария Ивановна работала машинистом углеобогащения. Должность эта очень ответственная, но огромный опыт и знание своего дела помогали женщине справляться с непростыми обязанностями.
-Если шел брак, машиниста вызывали на рапорт к начальству. «Почему брак?» Я отвечаю: «А какой вы мне уголь рядовой дали? С какой зольностью?». Если было бы 28% золы, то еще можно дать на выход так, чтобы получилось больше концентрата. А если золы 50%, и только пишут, что ее 28-30%, какой может быть выход? Или подготовка достаточно угля мне не дает: положено 900 тонн в час, а получаю меньше? Тут оператор начинает звонить: «Выход маленький!», потом еще перед начальством отдуваешься. Продержат на рапорте полчаса или даже дольше. Все уже ушли, а ты последний в душевую идешь. Машинист всегда последний уходил. Приходилось «химичить», чтобы план давать, подкладывать, так что грешна я. А куда деваться? Выбора не было, такая работа.
Мария Ивановна вышла на пенсию в 1990-м году в возрасте 50 лет по второму списку. За долгие годы работы на аглофабрике она была награждена двумя медалями: «Победитель соцсоревнования» — в 1973 году и «Ветеран труда» — незадолго до выхода на заслуженный отдых. Сейчас женщина редко видится с бывшими коллегами, в основном, созванивается с ними по телефону. Из тех, кто работал на аглофабрике в те далекие годы, сейчас мало кого осталось: одних уже нет в живых, другие уехали из города. И тем ценнее воспоминания людей, которые стояли у истоков одного из важнейших для комбината производств.
С комбинатом свою судьбу связали также родственники Марии Ивановна. Раньше там трудились ее муж и сыновья. В настоящее время работают внук, получивший высшее образование в КГИУ, и сноха. Мария Ивановна уже трижды прабабушка: у нее двое правнуков и одна правнучка.
Кира Щербакова