Борис Ляшенко, председатель профкома доменного цеха:
— Когда меня призвали в армию в 1984-м году, у меня уже были жена и ребенок восьми месяцев. Так получилось: сначала не брали, а потом, когда женился, забрали. Непросто было еще и потому, что мои родители в это время находились в служебной командировке за границей, и я помогал сестре. Но деваться некуда – поехал отдавать долг Родине. 11 ноября, в час ночи нас посадили на поезд на Карагандинском вокзале и везли четверо суток. В пути питались кашей и тушенкой, банки разогревали на батареях вагона.
Служил я на Мангышлаке, где очень теплый климат и высокая влажность воздуха. Зимой температура редко опускалась до минус десяти градусов, зато с моря дул пронизывающий ветер. Войсковая часть находилась на окраине города Шевченко, ныне — Актау. Оттуда было видно, как на рейде стоят корабли. Вид открывался красивый.
По приезде нас поместили на карантин, который длился месяц – так положено. А в часть мы попали только перед Новым годом. Далее нас распределили в соответствии с полученным ранее образованием. Меня определили в роту материально-технического обеспечения, где я ремонтировал электрооборудование автомобилей. Ремонт был для нас как работа: в автопарк приходили утром, уходили вечером. Выполнять ремонты нам приходилось даже ночью, ведь с утра на машина должна была выехать в рейс, и неисправности устранялись в срочном порядке. Параллельно с этой работой мы изучали устав, выполняли задания командиров, делали все по команде — обычные армейские будни. Если утром на разводе меня назначали дежурным по автопарку, то кроме дежурства, нужно было успевать производить срочные ремонты. Было непросто, тем более что на втором году службы добавились дежурства по роте. Но мы старались помогать друг другу, иначе — никак. Со снабжением в части было хорошо: если нужна была какая-то деталь, мы говорили об этом кладовщику — старшему прапорщику, и ее выдавали. Машинами, которые мы ремонтировали, в нашу часть завозили продукты, военнослужащих, развозили караулы. Без них как без рук, и задача авторемонтного отделения была важной. В армии я дослужился до командира авторемонтного отделения.
Четверг для нас был особым днем, не связанным с ремонтами, потому что по четвергам все учились. Утром изучали устав, слушали лекцию от офицера, после обеда – боевые стрельбы. Место для них располагалось в пяти километрах от нашего подразделения. Каждый получал девять патронов для боевых автоматов, по команде заряжал магазин, ложился на огневой рубеж. После команды: «К стрельбе приступить!» нужно было стрелять с расстояния 150 метров по мишеням, которые поднимались по очереди – всего их было три. Сначала стреляли одиночными, потом очередью. У нас было железное, неписанное правило: кто отстрелялся на «отлично», то есть поразил все три мишени, тот в часть возвращался на автомобиле, при том, что на стрельбы все шли строем. Но сначала нужно было собрать с огневого рубежа гильзы. А уже в части начиналась чистка оружия: за девять выстрелов в нем столько гари скапливалось, что приходилось долго «полировать» ствол тряпкой с маслом и шомполом. Оружие проверял и принимал старшина, так что чистить нужно было хорошо. Сдавали автоматы по специальной ведомости. Во всех сферах присутствовал постоянный контроль.
Тех, кто на стрельбах никуда не попадал, дополнительно обучал замкомвзвода: как правильно лежать, как прижимать приклад, как целиться и так далее. Проводились у нас и игры наподобие «Зарницы», без боевого оружия: одно отделение пряталось, другое — искало. И нужно было замаскироваться так, чтобы тебя не обнаружили.
В армии ты делаешь не то, что хочется, а то, что приказывают делать. Это распространяется буквально на все. Что полагалось носить согласно уставу, включая нательное белье, проверял на утренней проверке старшина, и если что-то было надето не по уставу, мы получали взыскание или наряд вне очереди. Всем приходилось нелегко, а особенно тем, у кого дома остались семьи. Таких в нашей роте было пять человек, у троих уже родились дети. Но по сравнению с солдатами строевых частей, где постоянная муштра, мы, специалисты, чувствовали себя более свободно. Мы были заняты важным, познавательным делом – ремонтом автомобилей, благодаря чему время летело быстрее.
В нашей части служили ребята разной национальности. Очень много было призывников с Западной Украины, Средней Азии, Средней полосы России, Закавказья. Армия научила меня разбираться в языках: я могу сразу по акценту определить, кто какой национальности. Конфликты, конечно, случались – куда же без них в мужском обществе! Постоянно подкалывали друг друга, подтрунивали. Быстро давали клички, звучные и всем понятные. Так, меня, за то, что был автоэлектриком, прозвали Фазой. Но дедовщины у нас не было, так что служили нормально.
Сейчас, с высоты прожитых лет я понимаю, что многие офицеры были чуть старше нас самих. Но у них за плечами было военное училище, и общаться на равных мы, конечно, не могли. Да и дисциплина не позволяла.
Что касается питания, то кормили нас нормально. Столько красной рыбы, сколько я съел в армии, не ел больше нигде. Ее замечательно готовили наши повара из числа солдат: их специально полгода обучали под Алма-Атой. Засоленную в бочках рыбу перед приготовлением вымачивали в нескольких водах так, что от избытка соли не оставалось следа. Потом ее обваливали в муке и поджаривали. Настоящий узбекский плов я впервые попробовал в армии. Вдоволь наелся черной икры: одному их моих сослуживцев из города на Волге мама прислала трехлитровую банку этого деликатеса, и он делился с товарищами. Нам на завтрак выдавали по 20 граммов сливочного масла, вместе с которым мы намазывали на хлеб икру. Саму банку хранили в яме в автопарке, чтобы не испортилась.
Помню я и выезды из части, когда мы видели песчаные дюны и бродячих верблюдов из совхозов, расположенных за много километров от тех мест. При желании о моей службе в армии можно написать книгу — столько всего вспоминается. Армия приучила нас выполнять поставленные задачи, не пасовать перед трудностями. Есть такое выражение: «Чтобы служба медом не казалась». Именно так и было, когда я служил. Благодаря армии сложилось понимание, что иногда нужно хорошо поднапрячься, чтобы чего-то добиться. Поэтому считаю, наше поколение «служивших» более приспособлено к жизни, чем современные молодые люди, из которых мало кто нес воинскую службу. Хотя свое пребывание в армии мое поколение не считает воинской доблестью. Это было чем-то само собой разумеющимся.
Андрей Ксенофонтов, профгрупорг цехкома ЦРОО КХП РМЗ:
— Службу я проходил с 1986 по 1988 год. Служил в секретной части, так что рассказать о ней не могу. В целом, в армии мне было неплохо.
В нашей части был ансамбль, в котором я играл на клавишах в свободное от службы время. Мы давали концерты в актовом зале части к большим праздникам, радовали людей музыкой. Иногда для подготовки и репетиций нас даже освобождали от занятий, а на концерты всегда приходили офицеры. Идея создать ансамбль возникла у нашего замполита, по-своему интересного человека. Он провел опрос, кто учился в музыкальной школе, кто умеет на чем-то играть? Так собрали коллектив. Я еще до призыва играл в ансамбле техникума, один из наших ребят пел в ресторане. Все имели прямое отношение к музыке, и очень хорошо, что у нас была возможность заниматься ею в армии. В общем, мне есть, что вспомнить.
Отношения между солдатами были довольно гладкие, а вот ранее в части имели место неуставные отношения. Потом на них обратили должное внимание, приняли соответствующие меры. Если говорить по правде, неуставные отношения в армии присутствовали всегда, даже в советское время, но, конечно, не в такой страшной форме, как это стало потом.
Сергей Погребняк, председатель цехкома ЦРОО КХП:
— Я призывался осенью 1991-го года из Темиртау. Службу проходил в городе Аягуз Семипалатинской области. Служил в радиотехнических войсках. Перед службой в рядах вооруженных сил мы проходили подготовку в качестве водителей и попали в данные войска по распределению. По прибытию в часть я стал командиром роты обеспечения, в процессе службы получил звание сержанта. Водил машину «ВАЗ-66», которая была единственной в части. На этой машине мне приходилось развозить личный состав до места несения службы, также завозить в часть питание. Я, как командир, отвечал за то, чтобы все это осуществлялось своевременно. Машина была универсальная, хоть и небольшая.
Служба в армии у меня была легкая, интересная. Я постоянно узнавал новое, неизведанное. Задача части заключалась в охране нашего «неба». Ребята следили за тем, чтобы не было нарушителей воздушной границы, сопровождали самолеты, ракеты, запускаемые в космос. Все эти цели нужно было отслеживать. Я доставлял людей до места их службы, и мне было интересно смотреть, как они работают, при помощи радаров имеют возможность «видеть» самолеты.
Запомнилось, как нас по тревоге номер один поднимали в три часа ночи. Это происходило при нарушениях воздушной границы. Иногда тревоги были ложными, иногда — нет. Бывало, самолеты, гражданские или военные, по каким-то причинам отклонялись от своих воздушных коридоров, и это тоже фиксировали как нарушение. В небе постоянно что-то происходит, и задачей военнослужащих было осуществлять постоянный контроль.
Я не считаю, что зря провел время в армии, хотя и призывался в период так называемого распада. Сначала принял присягу Советского Союза, потом пришлось принимать присягу Республики Казахстан. Происходившие в стране перемены не сильно отражались на нашей части, но мы были первыми, кому пришлось служить во вновь образовавшемся, уже независимом государстве. Неуставные отношения у нас отсутствовали, потому что число людей было небольшим, и большинство из них находилось на позициях. У всех были свои обязанности, своя ответственность. Проявлять какое-то превосходство над другими было просто некогда.
Вениамин Марченко, председатель профкома ЛПЦ-2:
— В наше время служили все, и вопрос о том, служить или не служить, у молодежи не стоял. Мы все знали: придет время – пойдем в армию. Так нас воспитывали с детства, мы понимали, что нужно защищать Родину, и к 18-ти годам были готовы к этому.
Меня призвали в 1986-м году, в 18 лет. Многие в то время служили за границей: в Германии, Польше, Венгрии, Чехословакии. Вот и мне довелось отправиться в Польскую Народную Республику. Служил в автомобильных войсках, в батальоне материального обеспечения. Наш батальон занимался обеспечением танковой дивизии всем необходимым — как продуктами питания, вещами, так и горюче-смазочными материалами, топливом для танков, самоходных орудий и автомобилей. Рядом с нами через забор, находился танковый полк, где мы видели передовое вооружение: совсем новые танки Т-80. И сейчас этот танк считается одним из лучших по своим техническим характеристикам, что говорить про те годы. Нам было интересно смотреть на его возможности. Разница между танком Т-80 и танком Т-72, используемом ранее, как между небом и землей.
Конечно, служба не была легкой, тем более, если нести ее добросовестно. Были и караулы, и наряды, в том числе по кухне. В армии человек поставлен в такие условия, что сразу проявляет все свои качества, как хорошие, так и плохие, и быстро становится понятно, кто есть кто. Это как лакмусовая бумажка. Неуставные отношения, которые имели место и в советской армии, очень многое портят в службе солдата. Но все же армия — это очень хорошая школа.
Каждому служившему есть, что вспомнить, и можно долго и интересно рассказывать об армейских буднях. Но ясно одно: польза от армии большая. Дело том, что у 18-летних юношей в голове много неправильных мыслей, так что возраст призыва был выбран верно. В армии созданы все условия, чтобы эти мысли из головы убрать: дисциплина, порядок, режим, физические нагрузки, полезные человеку, приобретение определенных навыков. И действительно, юнцы за два года превращались в мужчин. Разница между теми, кто служил в армии, и теми, кто еще не служил, была очевидна. И на производстве гораздо легче работать тем, кто служил, потому что производственная дисциплина человеку уже не в тягость. Я не жалею о том, что был в армии, и не считаю, что зря потратил время. Считаю, что служба необходима каждому мужчине.
Кира Щербакова