Война – это тяжёлая и грязная работа». Эти слова маршала Г. Жукова вспомнил Григорий Михайлович Грушанский, начиная свой рассказ о войне.
— Четыре года без сна, без пищи, без крыши над головой! Ночь, марш, передислокация, надо пройти 50-60 км. Первый привал — вытопчешь лунку в снегу, бросишь шинельку, упал на неё, накрылся ею, мгновенно заснул. Просыпаешься – суставы не разгибаются, застыли, побегал-побегал, опять упал и заснул. Подъём – и опять пошли. Вперёд и только вперёд! Портянки просушить негде – намотаешь вниз сухие, сверху влажные, кирзовые сапоги побольше размером, чтоб портянок побольше, валенки нельзя: промокнут и ноги отморозишь. Костерок на привале – погрелся, пообсушился, и пошёл дальше. В траншее сидишь, посматриваешь на соседей слева и справа – Живые? – словом перекинешься, дальше стреляешь. А когда положат тебя на снег, и головы поднять не можешь – бомбёжка, артобстрел. И земля под тобой ходуном ходит, как море во время шторма, качает тебя – такая сила! И даже в минуты затишья, короткой передышки, всегда помнишь, что в любую минуту могут бросить в бой. Снабжение армии, может быть, оно было хорошим, но вот разбомбили кухню и нет её и день, и два, и неделю. Потому что невозможно было восстановить это мгновенно в условиях войны. Диву даёшься, что человек мог выжить в таких условиях! Даже помимо того, что в любую минуту на войне тебя могут просто убить.
— Однажды наша автоматная рота пришла к месту назначения ночью, заняли участок, а со всех сторон в лесу немцы, кругом стреляют. Как-то переночевали, на рассвете командир говорит мне: «Пошли, пошарим кругом, кто нас тут окружает». Бурелом, сушняк, сучья кругом, трещат под ногами, командир впереди, я – за ним. А где-то рядом «секрет» сидел, только мы прошли – командиру моему трассирующие разрывные пули прошили обе ноги, он упал. Просит: «Помоги!» Я к своим побежал, позвал ребят, принесли командира,
Положили на палатку и дальше в медсанбат понесли четверо бойцов. И по пути где-то попали под миномётный обстрел, мина разорвалась и трое бойцов вместе с командиром погибли, один живой остался, вернулся и всё рассказал. Помню командира – молодой, красивый, ротой командовал, в боях отличился, награды у него были, звали его Александр Крестовоздвиженский. Вечная память герою! Тяжело на войне – невзгоды, голод, холод, но самое страшное, что у тебя на глазах люди погибают. Сегодня – он, а завтра – ты.
— В психических атаках участвовал, когда открыто шли цепью, под перекрёстным огнём двух пулемётов – прострочит тебя, изрешетит насквозь. Так наш Сталин и их Гитлер на смерть посылали и не считали. Приказ был №211 «Назад ни шагу!», когда назад не отступишь, сзади цепь своих идёт и гонит тебя в самое пекло.
— Когда мы шли в атаку, мы не думали о том, что нас могут убить или ранить, рассуждать было некогда. Человек, конечно, не железный, какой-бы не был отчаянный герой, а всё равно боится. Не за славу, не за награды шли в бой, а знали, что «надо!», знали, что по-другому нельзя. Мы были патриотами, и как в песне поётся, «нам всем нужна была одна Победа», вот и шли в бой. Тяжело вспоминать.
— На фронт я попал в 1943 году, мне ещё 17 лет не было. Прошёл обучение в Тамбовском пехотном военном училище, получил военную специальность – автоматчик, и на фронт. – Ленинградский фронт 368 Мгинская Краснознамённая дивизия.
— Я воевал на Ленинградском, Первом и Втором Прибалтийских фронтах. Трижды был ранен, ранило – в госпиталь, с госпиталя – опять на передовую, в траншею. После госпиталя попасть в свою часть не удавалось. Участвовал в боях в Латвии, Литве, Эстонии.
Имею награды:
— Орден Отечественной войны II cтепени
— Орден Отечественной войны I Степени
— Медали за Победу над Германией
— Юбилейные медали
— Медаль ветерана комбината.
— Последнее ранение случилось за две недели до Победы — 19 апреля, в ходе Курляндской операции, когда немцев прижали к морю, они ждали транспорт, большинство надеялось уйти морем, но корабли потопили и многих тогда пленили, не дали им уйти.
Мы залегли на опушке леса, не могли дальше продвигаться, потому что снайперы сидели на деревьях и не давали нам головы поднять, сразу стреляли. А за нами шли войска, которые имели и пушки, и миномёты, и пулемёты, так называемые МУР, они шли за нами следом и закреплялись уже капитально. Комбат посылает меня передать, чтоб с миномётов дали по опушке навесным огнём. Мне нужно пробежать метров сто до кирпичного двухэтажного здания, где засели муровцы. И вот пока я бежал, стараясь лавировать при этом, снайпер изрешетил мне шинель, но в меня не попал. Я передал распоряжение комбата командиру миномётной группы, и присел у открытой к лесу двери на ящики с минами. Меня снайпер не видел, а вот ноги мои заметил через открытую дверь и выстрелил. Пуля застряла в ноге, так я попал в госпиталь, пулю мне вынули, но рана долго не заживала. В госпитале в Латвии я встретил Победу. Утром рано вышел я на костылях, нога в гипсе была, из немецкого барака, в котором размещался госпиталь, а на площади перед госпиталем на большой вербе висела радио-тарелка, и я услышал слова:
— 9 мая считать Днём Победы!» Возвращаюсь в госпиталь и кричу что есть сил: «Победа!!!» Что тут началось! Какая радость! Соорудили трибуну, и начальник госпиталя объявил радостную весть. В этот день в госпитале был богатейший обед и раненым выдали по кружке водки. Ну, а что солдаты? Выпили и пошли по хуторам, хоть и предупреждали всех: «Меньше, чем по трое, не ходить!» Но кто ушёл, больше не вернулись – кого отравили, кого застрелили. Местное население было настроено очень враждебно, вовсю орудовали «лесные братья».
— Приходила на меня похоронка, это когда в одной части воюешь, то тебя хорошо знают и путь твой на войне проследить можно. А когда то в госпитале, то в бою, не удивительно, что возникала путаница.
— Что ещё рассказать о войне? Вся она была одним цветом – кроваво-чёрная.
До 1943 года я трудился в тылу, в деревне надрывались женщины и дети, пахали на быках, сеяли и урожай собирали. Тоже было нелегко. В село Михайловка в Павлодарской области я и вернулся после Победы, после 6 месяцев проведённых в госпитале: с палочкой и с перевязанной рукой, вернулся к маме Секлетинье Никифоровне. Отца моего расстреляли в 37 году, как врага народа. Отец был сельхозмехаником, очень ценным на селе специалистом, работал от темна до темна, летом на полях, зимой в МТС. Забрали отца, теперь вот пришла реабилитация – не виновен, да его нет давно. Без отца было тяжело, нас с братом двое у матери. Одеть было нечего: прихожу со школы, раздеваюсь, брат одевается и идёт в школу.
— В 1947 брата забрали в ФЗУ в Караганде, я к нему приехал, на шахте работал. В Темиртау перебрался в 1963 году. Работал в паросиловом цехе электриком, в кислородном цехе — машинистом турбин, на аглопроизводстве – начальником штаба гражданской обороны. В 1986 году ушёл на пенсию.
— У меня двое сыновей: Владимир и Николай, которые много лет проработали на металлургическом комбинате, а сейчас ушли по СДУ. Когда-то у нас на комбинате была трудовая династия из 6 человек.
Послевоенная жизнь Григория Михайловича складывалась не очень счастливо, но держится старый солдат, не унывает. Общительный, энергичный, прекрасный рассказчик. Много интересного могут узнать его дети и внуки о довоенном времени, о годах войны, о послевоенной жизни. Он – живая история тех лет. Низкий поклон ему от нас всех ныне живущих за то, что прошёл войну, за то, что победил!
Г.Кабанова