Отгремели залпы праздничных салютов, ещё не завяли цветы у монументов воинской славы, ещё звучат торжественные слова «Никто не забыт, ничто не забыто!» А жизнь преподносит противоположные факты.
В крошечной комнатке маленького дома на правом берегу стоят рядом две кровати, между ними узкий проход. На кроватях лежат двое пожилых людей, они почти не встают. Болезни сковывают их движения, мешают вести тот активный образ жизни, к которому они привыкли. Навалились старость, болезни, беды. Нет, они не теряют присутствие духа, но сопротивляться болезням всё тяжелее. Наш рассказ о ветеране Великой Отечественной войны Сергее Даниловиче Ковылянском и его верной спутнице жизни Анфисе Семёновне, труженице тыла.
Призывался он в Кокчетавской области, служил там какое-то время. Ему и 17 лет не исполнилось тогда. А в 1944 году его часть перевели в Вязьму, формировали пополнение во второй эшелон. Здесь заняли землянку, которая представляла собой траншею, сверху накрытую, по бокам оставлены брёвна, а на пол набросали сосновые ветки. Подушка, одеяло, то, что надето на солдате, — вот и всё его имущество.
— Нас отправили на передовую, сформировали пополнение. В Белоруссии стояли, солдат собирали по хуторам. Обследовали их и направляли на сборный пункт. Готовилось наступление на Варшаву. Долгое время стояли в обороне, перестреливались. Здесь немцы использовали свою пушку «Берта». Это было мощное орудие, снаряд долетал на расстояние 60 км. Перед форсированием Вислы советские войска заготовили 1000 лодок. Снаряд попал и на их месте образовалось озеро, земля ходуном ходила.
14 января 1945 года началась Висло-Одерская операция по освобождению польских земель к западу от Вислы. Основная ее идея состояла в том, чтобы одновременными сильными ударами на нескольких участках взломать оборону противника. Быстро ввести в образовавшиеся бреши крупные массы войск и, развивая успех танковыми и механизированными соединениями, стремительно преследовать противника. Исходным рубежом наступления была река Висла.
Войска I Белорусского фронта, в которых служил С.Д. Ковылянский, направили правее Варшавы, их задачей было – перекрыть шоссейную дорогу Москва-Минск-Варшава. Направляясь к этой дороге, войска передвигались по льду, немцы обстреливали. А метров через 250 оказалорсь, что Висла не замёрзла, солдаты промокли. На плечах Сергея Даниловича был станковый пулемёт весом 27кг, примерно столько же несли и его товарищи. В оставленных на берегу Вислы домах нашли сухую одежду, переоделись. Часа 3 простояли и пошли дальше. «Вот тут начались страшные бои: земля была разворочена, мы стреляли из пушек, а сверху бомбили самолёты. И много народу там полегло».
За день прошли 50км, остановились на отдых на ночь в какой-то деревушке. Сюда подходило много всевозможной техники, привезли кухню и первый раз за 3 дня накормили горячим. «Страха не было, может, потому, что были молодые?» В ходе дальнейшего наступления передвигались на всём, что движется. Прошли через Польшу и пересекли границу Германии. Двигались прямо на Берлин, впереди была река Одер. На расстоянии 60-65 км от Берлина шла полоса укреплений, которые были построены ещё в 1936 году. Это были доты, в которых, отступая, немцы оставляли расчет. Дверь в дот можно было открыть только взрывом.
— Мы подошли к немецкому городу, название точно я уже не помню, в котором, как оказалось, было 4 аэродрома, в центре города стояли пушки – береговые гаубицы: если ударит по танку, то башню сметёт буквально. Было принято решение — город не занимать, обойти его. Рядом был Одер, надо было его перейти, на другом берегу занять небольшой плацдарм. Войска двинулись по льду замёрзшей реки, но когда прошли половину пути, появилась вода – оказалось, немцы открыли шлюзы, пришлось нам искупаться! На берегу были замаскированы тоже самоходные орудия, окопы простреливались.
Я установил пулемёт, начал стрелять. Немцы, конечно, заметили, стали нас обстреливать. Меня ранило, один осколок попал в кость, другой через глаз в голову, так и застрял там. Санитар собрал тяжело раненых на подводу и привез назад в деревушку. Я пришёл в себя на 6-ой день, госпиталь находился в церкви. Оттуда нас отправили в тыл. Долечивался я в земской больнице в Днепропетровске, выписали меня из больницы по категории «Годен к нестроевой». На пересыльном пункте какое-то время служил писарем – почерк у меня был хороший. Здесь и Победу встретил: забегает как-то солдат на пересыльный пункт в состоянии сильного возбуждения, хлопнул дверью, кулаком по столу ударил так, что доска лопнула.
— Победа!!!
Служил я в армии после войны до 1950 года. Имею награды: орден «Красной звезды», орден «Отечественной войны» I степени, медали «За отвагу, «За боевые заслуги», юбилейные медали. Анфиса Семёновна шутит: «Мешок медалей!»
Демобилизовался С.Д. Ковылянский из армии, побывал на родине в с. Никольском Кокчетавской области. Женился и поехал с женой в Темиртау в августе 1950 года.
Он был инвалидом III группы и в мартеновский и прокатный цех его не взяли, устроился машинистом в компрессорный цех. А когда много народу перешло на новый завод, его взяли в прокатный цех. Здесь он и доработал до пенсии. Дом, в котором они остались сейчас вдвоём, он сам построил в 1955 году, потому что жить им было негде. Пока было центральное отопление, жить можно было. Но теперь отсутствие отопления больше всего пугает стариков: печку топить они сами не могут, это делает для них сын Александр, который работает по 12 часов в ЦОИ-2. Зимой в непогоду добраться на правый берег сложно. И что тогда?
Анфиса Семёновна Ковылянская (в девичестве – Копнова), труженица тыла, тоже коренной житель Казахстана. Она родилась в Атбасаре, во время войны работала разнорабочей на Кирсокане за Атбосаром: коров пасла и кормила, сено запасала, хлеб отгружала. Хлебнули горя во время войны. А в Темиртау работала на строительстве КарГРЭС, рыла котлован. «Голодным было и послевоенное время, хлеба не было: с работы придёшь и до 11 часов в очереди стоишь за хлебом. А его ещё и не достанется». Потом она перешла на СПП, экспедитором в транспортный цех, здесь уже было полегче.
— Сергей Даниловмч, как вы оцениваете свою послевоенную жизнь?
— Я думаю, что по-другому быть не могло: пол Европы разрушено было, это надо было восстановить. Мы, кто в живых остался, об удобствах не думали, о квартирах, о машинах, да и средств у нас таких не было – я получал 37 рублей аванса и 37-38 получки. Как хочешь, так и живи. Но 1 марта ежегодно происходило понижение цен, и мы радовались.
Дочь зовёт в Россию, говорит: «Папа, если ты приедешь, то тебе квартиру дадут». Но куда мы сейчас поедем? Вся наша жизнь в Казахстане прошла».
К сожалению, сейчас, когда стал больным и старым, не можешь обойтись без посторонней помощи: будь то городские власти, Совет ветеранов, врачи в больницах. Вдруг оказалось, что без участия этих людей ты можешь оказаться в тупиковой ситуации. А мечтать о квартире вообще не стоит: надо продать свой дом и в течение 5 лет жить неизвестно где, только после таких мытарств ты можешь получить квартиру.
Ковылянские не дерзают загадывать далеко, лежат одинокие в своём домишке, который ни продать, ни обменять на квартиру не могут, и даже дверь не могут сами открыть, когда к ним кто-нибудь приходит. А лекарства им сын покупает, все, какие нужно. Сын забрал бы родителей к себе, как-нибудь бы устроились, но они не хотят усложнять жизнь его семье и уговорить их невозможно.
— Нам уже ничего не страшно: голодовку 31-33 годов пережили. Война пришла — прошли через неё и остались живы, слава Богу! Значит, так надо было. Наше поколение, те, кто выжил, город и комбинат построили. Я сказал: никуда не уйду, пусть замёрзну. Было время, шинелью накрывался и она за ночь примерзала. Это очень лёгкая смерть, ничего не почувствуешь, заснёшь и всё.
Страшные слова, в них отчаяние и боль. И что же, мы останемся глухи и слепы?
Г. Кабанова.